Десятая жертва - Страница 316

316

Хоб зашел внутрь, бросил вещи в своей комнате на третьем этаже, переоделся в белые хлопчатобумажные шорты, серую футболку с тремя пуговицами и сандалии. Потом снова вышел и поехал по дороге на Сан-Карлос, обратно в сторону Санта-Эюлалиа, свернул у Сес-Пинес и направился в глубь острова, в долину Морна, вдоль миндальных плантаций. Скоро дорога начала подниматься вверх, к Седос-дес-Секвинес, горному хребту, который высился посреди острова. Маленькая легковушка преодолевала подъем без особых трудностей. Узкая асфальтовая дорога сменилась грунтовкой и продолжала взбираться на кручи. Несколько раз приходилось объезжать скальные выступы, нависающие над дорогой. На Ибице при строительстве дорог предпочитали обходить препятствия, а не взрывать их. В конце концов Хоб проехал последний крутой поворот и увидел впереди, там, где дорога спускалась в седловину, сложенную всухую каменную изгородь, которой была обнесена вилла Гарри Хэмма.

Хоб оставил машину на площадке, специально вырубленной посреди колючих зарослей кактусов, рядом с «Сеатом» Гарри. Прошел вдоль каменной изгороди и увидел дом, выстроенный на противоположном склоне холма. Маленький фермерский дом, которому было уже лет двести, а вокруг – четыре-пять гектаров расчищенной земли. Повсюду было удивительно чисто, как всегда на фермах Ибицы, за исключением тех, что принадлежали «людям с полуострова», – так именовали здесь испанцев с материка. По одну сторону тянулись амбары, все еще наполовину забитые вездесущими плодами рожкового дерева. Хоб отсюда уловил их характерный приторно-сладковатый аромат. Он не слишком любил этот запах, но он ассоциировался с островом, а потому все же был дорог Хобу.

Сам дом тоже был типичным – подобранные по размеру камни, скрепленные глиной, поверх обмазанные цементом и штукатуркой. Как почти везде на острове, размер главной комнаты определялся длиной ствола белого дуба, служившего центральной балкой. Когда балка ставилась на место, к ней присоединяли прямоугольные дубовые стропила, потом все это заваливали хворостом и утрамбовывали глиной. Крыша была плоская, с наклоном к середине, чтобы собирать дождевую воду. Вода попадала в водосток, затем – в подземную цистерну, откуда Гарри по мере необходимости перекачивал ее насосом в бак на крыше.

Даже окна оставались прежними, хотя Гарри собирался как-нибудь их обновить. Но все медлил. Он гордился старинными узкими окошками, которые в былые времена защищали жителей дома от зимних холодов и не пускали внутрь сарацинских пиратов из Алжира и Марокко, совершавших набеги на остров чуть ли не до середины XIX века. До побережья Северной Африки отсюда было меньше сотни миль, и сарацины занимались здесь разбоем в течение многих столетий. Так как до властей далеко, не дозовешься, жители Ибицы научились сами о себе заботиться. Каждая деревня, каждое отдельное строение были крепостью или, по крайней мере, укреплением, рассчитанным на то, чтобы не впускать пиратов, пока не явится подмога. Теперь вместо сарацинских пиратов остров посещали английские и немецкие туристы – а эти давали больше, чем брали. Хоб временами думал о том, на пользу ли пошли Ибице такие перемены. Борьба с пиратами развивала в жителях отвагу и независимость. А туристы принесли на остров страшную безвкусицу, «Макдоналдсы» и целые скандинавские, немецкие и французские «поселки», которые выглядели гротескно, потому что строители сознательно пытались воспроизвести стили соответствующей архитектуры. Американских «поселков» пока не было, но этого явно недолго ждать.

Во дворе копалось в песке несколько кур. Наверняка Мариина работа. Такие люди, как Гарри Хэмм, не созданы для того, чтобы держать кур. Но насчет жены Гарри ничего нельзя было сказать наверняка, кроме того, что она прекрасна, величественна и слишком хороша для него – грузного, лысеющего отставного копа из Джерси-Сити, штат Нью-Джерси, ныне – неоплачиваемого партнера Хоба Дракониана по детективному агентству «Альтернатива».

Хоб прошел дальше вдоль изгороди и окликнул:

– Эй, Гарри! Ты дома?

Его крик раскатился по двору, подхваченный гулким эхом соседнего утеса. Поначалу ответа не было. Потом из дома выбежал крупный лысеющий мужчина с брюшком в рабочих штанах цвета хаки, белой рубашке и мягких сандалиях на веревочной подошве, какие носили на острове.

– Хоб! Заходи!

Гарри распахнул калитку и провел Хоба во двор. Теперь Хоб увидел машину Гарри, «Ситроен» испанского производства, стоящий рядом с амбарами.

– Вовремя ты появился! – сказал Гарри. – А то уговорил меня работать в этом твоем агентстве, а сам смылся в Париж и оставил меня тут покрываться плесенью.

– В объятиях Марии! – напомнил Хоб.

– Ну, да, так-то оно так, – ухмыльнулся Гарри. – На самом деле, тут чудесно. И все-таки приятно иногда потолковать со своим братом американцем.

– А чем тебе местные не по вкусу?

– Ну, с ними-то я уживаюсь. А вот французы и англичане мне и впрямь не по душе.

Такова была судьба Гарри, что, ни в коей мере не будучи космополитом, он изумительно вписался в жизнь аборигенов Ибицы. Гарри вполне мог бы родиться ибисенцем – он разделял большую часть их предрассудков и обладал многими из их добродетелей.

– Все в порядке? – спросил Хоб.

– Ага, все чудесно. Но мне надо повидать Новарро. Он просил привезти тебя, если ты вдруг появишься.

Новарро был лейтенантом гражданской гвардии – то есть местной испанской полиции. Хоб не мог назвать его другом, но они много лет были хорошими знакомыми.

– А по какому делу?

316