Десятая жертва - Страница 264

264

Так что когда все было сказано и сделано, Найджел сидел на мели, как старая баржа, и подрабатывал в детективном агентстве «Альтернатива», ожидая, когда подвернется что-нибудь еще.

В последнее время подвернулся лишь хомут с присмотром за парижскими апартаментами Эмили Шумахер. Эмили, старой подруге семейства, даже в голову не приходило, что она нанимает Найджела, как нанимают какого-нибудь работника. Разве можно нанять друга, чтобы тот пожил в твоих апартаментах, выгуливая твою собаку?! Ни в коем разе, как любит говаривать Эмили, подцепившая это выражение у своего первого мужа Барни – лысого шутника, торговца недвижимостью из Олбани, штат Нью-Йорк.

Как-то раз она наткнулась на Найджела, шагавшего мимо «Крийона», и пригласила его на чай.

– Что ты делаешь в Париже, Найджел?

– Да просто болтаюсь без дела в ожидании, когда начнется сезон бегов. – Найджел скорее пошел бы на эшафот, чем признался, что просто не располагает деньгами, чтобы отправиться куда-нибудь еще. Если уж тебе не хватает средств, чтобы покинуть город, – ты настоящий банкрот.

– А где ты остановился?

– Как раз перебираюсь на новое место, – неопределенно ответил Найджел. На самом же деле он просто стыдился сознаться, что его как раз выставили из арабской гостиницы за отсутствие звонкой монеты.

– Да это же замечательно! – обрадовалась Эмили. – Значит, ты можешь пожить в моих апартаментах? – Она объяснила, что хочет отъехать на десять дней в художественный тур – она без ума от Моне, но никогда не могла толком подражать ему, а сейчас как раз предоставляется случай узнать, в чем тут хитрость, – однако оставить животных ей не на кого. А нанимать кого-нибудь через агентство она не хочет.

– Они воруют. Опять же, ты ведь знаешь, что Квиффи недолюбливает чужаков. – (Квиффи – та самая чау-чау.) – Но тебя она обожает.

Найджел согласился. Эмили чуть ли не силком вручила ему деньги на корм животным, дала ключ и в тот же вечер укатила. Ликуя. Муж на том свете, единственный сын в Гарварде, животные в надежных руках, а впереди – десять дней с Моне и изысканной пищей. Можно ли желать большего?

В тот момент у Найджела в карманах ветер гулял вовсю. На его месте любой другой – во всяком случае, большинство других – взял бы щедрую горсть полученных от Эмили франков и купил бы себе основательный обед. А Найджел пошел и купил собачьих и кошачьих консервов, да притом наилучших – разве можно хоть в малом обделить животных, вверенных попечению Найджела? – а на остаток взял два французских батона и упаковку паштета. Никудышный из него эконом. К исходу третьего дня в апартаментах Эмили, поглотив свою провизию за полтора дня, Найджел совершил набег на холодильник и вернулся с пустыми руками. Эмили опустошила его загодя. Съела все свои запасы, а позволять продуктам портиться она не любила. Изыскания в кладовке выявили лишь две баночки рагу. Найджел употребил их на третий и четвертый день и оказался в том же положении, что и раньше, только проголодался еще сильнее.

Мысли о практических материях были непереносимы для Найджела, но пустой, урчащий желудок направил их в утилитарное русло. Оглядевшись, он увидел в апартаментах массу мелочевки, которую мог бы толкнуть на блошином рынке в Куленкуре. Но он не мог заставить себя сделать это. Предположим, обнаружится пропажа омерзительного хрустального графина. В конце концов, она ведь подруга матери! Несмотря ни на какой голод, Найджел не мог вынудить себя украсть что-либо у Эмили, даже если наречь это временным заимствованием. Ему было бы куда легче схватить кого-нибудь за глотку в подворотне Монмартра, чем злоупотребить гостеприимством подруги семейства.

И все же голод не тетка, а голь на выдумки хитра. После ряда звонков – выудить франк-другой у Жан-Клода не удалось (тот оказался на такой же мели), остальные знакомые из Парижа выехали (небось тешатся за карточными столами в Дювиле да набивают себе животы в роскошном буфете) – Найджел уселся на софу, закурил (у него еще осталось семь штук «Диск Блё») и смерил взглядом чау-чау Квиффи. Квиффи, не слишком умная даже для собаки, заковыляла к нему в ожидании ласки.

– Квиффи, дорогуша, – заметил Найджел, – ты что-то слишком раздобрела.

Решив, что это комплимент, Квиффи что-то курлыкнула.

– Посему, – продолжал Найджел, – с сегодняшнего дня ты на диете.

Квиффи отрывисто тявкнула два раза, но эти звуки ровным счетом ничего не означали.

– Но чтобы ты не чувствовала себя одиноко, я сяду на ту же диету. Полбанки тебе, полбанки мне – лучшие собачьи консервы во всем Париже.

И свое слово Найджел свято сдержал. Он уже давно подозревал, что в Париже человек преспокойно может выжить на лучших сортах собачьих консервов. А если и этого не хватит, можно стащить малую толику у кошек.

Чтобы чувствовать себя не так скверно, он напомнил себе, что ел и похуже во время той дурацкой авантюры в Эфиопии, а еще хуже в Новой Гвинее, когда сопровождал Эрика Лофтона, отправившегося добывать неуловимую райскую птицу, а в результате не сыскавшего даже чертовой цесарки.

Уж таков Найджел – никогда не оплакивает свой жребий и не предпринимает почти ничего, чтобы его улучшить. Стоик. Фаталист (не считая вопросов чести). Жан-Клод на его месте обчистил бы всю квартиру, вплоть до мебели и прочего, считая, что если человек дает Жан-Клоду такую возможность, когда тот голоден, значит, он свою участь заслужил.

Итак, обнаженный Найджел полулежал на диване в душных парижских апартаментах Эмили, созерцая древний номер лондонской «Таймс». Красно-золотая вспышка – золотая рыбка вильнула хвостом в аквариуме. Желтый чирик – канарейка в клетке. Уличный шум Парижа, но без аккордеона. Тянет подгоревшим кофе. И вдруг ожил телефон на полированном приставном столике красного дерева на рю Андре Бретон близ Сакре-Кер в Париже. Дотянувшись до него с дивана, Найджел снял трубку и по-французски произнес:

264